Говорящий полтергейст в Красноярске

Экспертное мнение кандидата технических наук, энергетика, заведующего сектором по изучению полтергейста при МОО НЦИ «Космопоиск» Н. В. Томина.

Некоторые исследователи считают, что голосовые формы полтергейста – это некая финальная стадия развития феномена, когда проступает его четкая «личность». Конечно, эта личность во многом похожа на личность ребенка или умственно отсталого взрослого, но все же проявляются четкие черты ее индивидуальности. Однако, как показывают наблюдения, большинство «шумных духов» так до нее и не доходит. Но если они все-таки достигают этой стадии, то непосредственно речь возникает не сразу. Обычно все может начинаться с рычания животных или хриплых стонов, которые постепенно превращаются в различимые слова. Например, в знаменитом случае «говорящего мангуста Джефа» отправной точкой голосовой стадии феномена стало появление неких рычащих звуков, которые впоследствии трансформировались в отдельные слова, а затем уже и в полноценную человеческую речь. Интересно, что в красноярском случае «Тамара Михайловна» на записи также периодически издавала животные звуки: мычала и даже «завывала».

Примечательно и то, что как только полтергейст начинает говорить, его уже сложно остановить. Так было, например, в самом первом зафиксированном случае голосового «барабашки» в 1612 году во Франции. Тот «шумный дух» после классических эпизодов с перемещениями и бросками предметов, начал активно и безудержно говорить. Он отпускал неуместные шутки, рассказывал «дикие истории», постоянно дразнил очевидцев, а также проявлял способность к всеведению. Другими словами, один из первых голосовых полтергейстов уже сразу обозначил фирменный стиль таких проявлений: вульгарный стиль речи, ее неуемная активность, всезнание, что до сих пор остается паттернами для других подобных случаев, в том числе и для красноярского полтергейста.

Другой устойчивый шаблон таких проявлений – это изменчивость личностей и голосов потустороннего собеседника. На записях группы Бакшта женский голос «духа» звучал как «кукольный», т.е. речь шла о голосе с более высокими октавами. В случае с мангустом Джефом его голос, по утверждению хозяев дома, часто был «выше человеческого на две октавы». Схожая ситуация была с голосовым полтергейстом в Белл-Витче в 1817 году, который, в зависимости от настроения, мог разговаривать как «низкими музыкальными тонами», так и имитировать сопрано при чтении проповедей или пения в местной церкви.

Также говорящие полтергейсты обладают уникальной способностью менять личности во время разговоров, или имитировать личности реальных живых людей. Похожее явление отмечалось в Валанс-ан-Бри в 1896 году: «говорящий» полтергейст то представлялся «принцем де Влински» и делал хозяйке дома предложения выйти за него замуж, то переходил на грубую ругань и угрозы, меняя при этом тембр голоса от низкого хриплого до более высокого. Опять же в Белл-Витче собеседник «ведьма Белл» имела еще четыре отдельные субличности, которые обладали совершенно разными чертами характера и вполне конкретными именами: «Черная собака», «Математика», «Кипокрифия» и «Иерусалим». При этом она подражала голосам только тех, кто проживал в данной местности. Как мы видим, в красноярском случае, «шумный дух» успешно имитировал личность реальной женщины Тамары Михайловны Курмаз, которая жила по соседству. И, видимо, «дух» впоследствии пытался трансформировать черты этой личности, с чем, вероятно, связано изменение имени на Курмазиху.

Еще одним интересным паттерном речи голосовых полтергейстов является их неуемная любовь к ругательствам и песням. Например, «ведьма Белл», а также другие голосовые полтергейсты из Сидевилла (Англия, 1850–1851 гг.), Шоувилла (Канада, 1889 г.) и Ронкероля (Франция, 1925 г.) очень любили ругаться и говорить всякие непристойности. Как видно, и «Тамара Михайловна» на записи довольно часто употребляет различные ругательства в адрес собеседников. В тоже время во всех этих случаях голоса часто поют различные песни. Так «ведьма Белл» пела псалмы вместе с прихожанами в церкви; «шумный дух» в Ронкероле пел «Интернационал»; шоувилский полтергейст «Дэгг» пел гимны «красивым голосом», от которого «женщины были доведены до слез». В Сидевилле звучали «Maitre Corbeau», «Angelus», а также другие популярные мелодии и песни. Красноярский полтергейст, следуя маркеру, сочинил и пел свою песню «о вишневой машине».

Другим интересным моментом является негативное отношение голосовых «барабашек» к органам правопорядка. На записи Бакшта слышно, как негативно «Тамара Михайловна» реагирует на инициируемые им звонки в милицию. Похожее происходило в другом голосовом полтергейсте в Сарагосе (Испания, 1934 г.), когда соседи вызвали полицию, на что голос кричал: «Трусы, трусы! Вы вызвали полицию! Трусы!».

Ряд исследователей отмечают, что если взглянуть на предыдущие случаи говорящих полтергейстов, то можно увидеть, что они демонстрируют черты характера, которые врачи (будь эти «шумные духи» людьми) описали бы как психотические или шизофренические. И такие черты явственно видны и у «Тамары Михайловны» в красноярском говорящем полтергейсте. Ее поведение довольно явно указывает на поведение типичного шизофреника. В целом, такое наблюдение за характером общения голосовых полтергейстов позволяет выйти на определенную дискуссию о природе феномена полтергейста. Например, исследователь Тим Р. Шварц полагает, что «шумные духи» вообще могут быть не связаны «человеческими духами» или даже «стихийными духами». Он формулируют гипотезу, что эти «потусторонние собеседники» могли бы быть своего рода «сбрендившие» ИИ, созданные ранее высокоразвитой (возможно внеземной) цивилизацией, которые по каким-то причинам были ей заточены́ в разных местах нашей планеты, например, когда вышли из-под контроля. Другими словами, речь может идти об «искусственных духах», которые были заперты, возможно, миллионы лет и со временем некоторым удалось вырваться, чтобы сеять хаос в том месте, где их держали.

И действительно, некоторые говорящие полтергейсты заявляли, что им миллионы лет, например, «ведьма Белл». Тим Р. Шварц отмечает, что в таком заточении человеческий разум самоуничтожился бы за считанные месяцы, искусственный же «дух» сохранился, но приобрел безумие. Это предположение коррелирует с другим занятным экспериментом, проведенным исследователем Джеффом Коли с группой экстрасенсов, которых он привлек для анализа причин голосового полтергейста в Белл-Витч. Эта группа пришла к выводу, что речь шла о концепции «чего-то, заключенного внутри определенного объекта», как джинна в бутылке. Экстрасенсы сообщили, что «ведьму Белл» заперли вероятно в качестве наказания много веков назад. Но она была случайно выпущена из этой «бутылки» и представляла из себя некоего «паразита или бомбу замедленного действия». При этом Шварц полагает, что энергия таких искусственных «духов» ограничена и, видимо, больше не может «перезаряжаться», что, возможно, объясняет, почему они так внезапно и бесследно исчезают.

Проведенный мной небольшой сопоставительный обзор поведенческих паттернов «говорящих полтергейстов», показывает, что красноярский случай с «Тамарой Михайловной», по крайней мере, укладывается в традиционную матрицу исторических описаний (эволюция от животных звуков к речи, вербальная навязчивость, ругательства, пение, имитация личностей и т.д.). Эти универсальные паттерны, повторяющиеся на протяжении столетий в разных культурах, позволяют осторожно предположить, что, в целом, феномен не является ни случайной мистификацией, ни локальным культурным конструктом. Скорее, перед нами проявление единой, хотя и до конца не понятной, аномальной закономерности.

Однако акустико-технический анализ исследованного фрагмента «голоса полтергейста» в красноярском случае не выявил ничего, что выходило бы за рамки обычной человеческой фонации. Иными словами, аудиоартефакт исследовательской группы Бакшта не подтверждает тезис о «голосе из воздуха». Как минимум в проанализированном эпизоде звук сформирован, вероятно, обычными человеческими голосовыми связками. Отсюда вытекает важное следствие. Если принимать всерьез аномалистические интерпретации, то их предметом должен быть не физический канал звукообразования (который в данном случае обычен), а вопросы агентности, идентичности и сценарности коммуникации (то, о чем я написал выше в моем сопоставительном обзоре). И напротив, более «приземленные» гипотезы (социально-психологические, поведенческие, перформативные) остаются принципиально конкурентоспособными именно потому, что акустическая сторона записи не требует сверхъестественных допущений.

Для разрешения этой «развилки», дальнейшие исследования, на мой взгляд, должны опираться на контролируемые записи с известной геометрией сцены, отключенной компрессией и многоканальным приемом – только так можно достоверно отделить «аномалию содержания» от полностью нормальной по своим физическим признакам «формы» звука. При этом в любом случае остается открытым вопрос, является ли эта повторяемость поведенческих паттернов голосовых полтергейстов свидетельством некой «природы» полтергейста или же своеобразным «сценарием», который нечто или некто воспроизводит в разных точках планеты с пугающей точностью.