Знамения древней Руси
«Летописец небесных знамений» – наследие русского летописанияВ Смутное время, когда казалось, что сам ад раскрыл врата и выпустил всех четырех всадников Апокалипсиса, только церковь осталась островком спокойствия среди охватившего страну безумия. Косивший людей миллионами страшный голод не коснулся монастырей с их богатыми запасами провизии, а высокие стены позволяли не бояться банд разбойников. Пока где-то на западе гремели пушки и бесчисленные самозванцы боролись за трон, проливая реки крови, в недавно завоеванной Казани монах или иконописец начал составлять рукопись под названием «Сия книга летописец временем и знамениям яже на небеси и на земли». В ней он записал то, что видел своими глазами, и зарисовал то, что видеть не мог.
В лето 7109 [1601] во царьство Бориса Годунова, в четвертое лето царьства его, к осени почал быти хлебъ дорожать в Руской земли: на Москве, и в Новегороде, и в Ростове, и въ Ярославле, и в Казани, и во всемъ государьстве Руския земля. И бысть гладъ силен вельми, яко и мертвымъ людемъ во градехъ и на путех валятися бес призору. А въ Ярославле и в приделех его люди людей ядяху и живых заманивали к себе и, убиваше, ядяху. Но и мертвыхъ людей из могил нощию выкопывали и тако ядяху людей. А на Москве и въ приделех ея ели конину и псы и кошки и людей ели, но царьскою милостынею еще держахуся убогии разве богатых. А в Казани и в пределехъ ея ино по Господню слову реченное пророкомъ Исаиемъ исполни на нас: «Егда не сотворите повелений моихъ и не послушаете мене, оружие мое вас поясть, и чюжии ваши хлебъ вашъ поядят». Тако бо и бысть грехъ ради наших. Бе бо около Казани и приделехъ ея много множество иноверныхъ татаръ и прочихъ богомерских еретикъ. Те бо суть велми много обогатели и хлебом, и людми; много же и от православныхъ християн великия ради нужа гладныя з женами и детми, в работу имъ, врагомъ нашим, татаромъ, давалися. Многа же и поругания, и подсмехания от них, еретик, приимали християне за свое им согрешение к Богу. А хлебъ был на Москве четверть ржи четыре рубли, и с техъ местъ на Москве меры прибавили верхомъ, а в Казани было 2 рубля и по полутора [1].
Рукопись, однако, начинается не с этого места. Неизвестный составитель выписал из имеющихся в его распоряжении летописей все известия о необычных явлениях на небосводе, пропустив их толкования. Судьбы умерших князей и царей его не волновали. По-видимому, все это должно было увенчаться описанием современных «знамений» и эсхатологическими, а может, политическими выводами, но крамольные страницы не сохранились или были изъяты при переплете, чтобы превратить опасные тексты в часть безобидного сборника духовных и назидательных сочинений.
Летописец начал с домонгольских времен, с истории о том, как «в лето 6596», то есть в 1089-м, «князь великий Всеволод за Вышеградом ловы дея, и заметавшим тенета на зайцы и людей кликнувшим, и в той час спаде с небеси змий зело велик, всем же ужасающимся. И земля в той час стукну силно, яко от грома тресновено бысть, и стонание. Князь великий Всеволод и вси людие страхом одержими, разыдошася и впредь не ездяше на ловы». К этому описанию, в котором легко угадывается падение болида, церковники позднее добавили слова о том, что охота – занятие грешное, не подобающее князю [2].
Составитель «Летописца...» нарисовал змея в облике дракона, с лапами и с крыльями. Это не была какая-то исконно русская традиция: точно так же изображали падения болидов в европейских «летучих листках». Шведский священник Иоанн Петри Клинт, его современник и коллега, рисовал пролеты болидов очень похожим образом.
Немало места в «Летописце...» было уделено солнечным и лунным гало. На 10 листе мы можем прочесть, что «при великомъ князе Святополке Изяславиче и при князе Владимере Всеволодиче Маномасе явися на небеси знамение чюдно и преславно месяца февраля въ 4 день, и въ 5 день, и 6 день: во вся сия 3 дни и три нощи непременно стояще солнце в кругу, а посреди круга – крестъ, посреди же креста – солнце, а вне круга над месяцем оба полы – два солнца, едино от другаго кроме, рогама на северъ. Таково же знамение тем же образом и в луне бысть» [3]. В Московском своде XV в. это наблюдение датировано 1104 годом [4].
Сообщения о северных сияниях, солнечных и лунных затмениях, метеорных дождях, кометах и тому подобных явлениях в «Летописце...» перемежаются с известиями о различных бедствиях – голоде, болезнях, катастрофических землетрясениях, помрачении неба от лесных пожаров. Автор явно намеревался провести параллели с временем, когда писалась рукопись. По словам историка Д. Успенского, казалось, что до Смутного времени «не появлялось столько рассказов о чудесном, никогда до такого напряжения не доходила мистическая настроенность русского народа, и без того, как известно, никогда не перестававшего видеть чудесные видения и слышать таинственные голоса» [5].
Тем не менее в «Летописце...» отсутствуют современные автору чудеса и знамения. В нем есть запись за 1607 год («В лето 7115 сентября въ 6 день преставися рабъ Божий Тимофей уродивый во граде Казани...»), но нет записи о комете Галлея, наблюдавшейся в том же месяце, хотя автор не мог ее не видеть. Купец из Аугсбурга Ганс Пейерле, проживавший в Москве, писал в своих записках: «25 сентября мы видели комету. Каждую ночь она являлась через час по захождении Солнца на севере и стремилась к востоку, скрывалась за 2 или 3 часа до рассвета. Впрочем, не более 11 ночей ее было видно. Время покажет, что она предвещает. Помилуй нас боже милосердый». Поляки, заключенные на Белом озере, также видели комету и молились, чтобы бог наказал русских – «глупый и вонючий народ». В Швеции из-за кометы совершали молебны с целью умерить гнев Всевышнего [6].
Борис Годунов, видевший в 1604 г. толком не описанное небесное явление (Мартин Бер назвал его «кометой», хотя оно наблюдалось в полдень), призвал к себе некоего старика, приехавшаго из Германии, и спросил его мнение на сей счет. Старик ответил: «Бог посылает такие знамения в предостережение великих государей; там, где они случаются, обыкновенно бывают важные перемены». Он посоветовал царю быть осторожным, оберегать границы и внимательно присматривать за людьми, которым вверяется. «Тебе грозит великая опасность», – утверждал он. Татары, тоже видевшие необыкновенные явления, предсказывали, что вскоре многие народы овладеют Москвой [7].
Традиция, по которой небесные явления – вестники несчастья или перемен, довольно древняя. В «Повести временных лет» эта мысль была выражена очень наглядно. Речь идет о 1065–66 гг., когда к Земле в очередной раз приблизилась комета Галлея.
Было знамение на западе: звезда большая с кровавыми лучами восходила вечером после захода солнечного и пробыла в течение семи дней. Она появлялась не к добру; после этого много было междоусобий и нашествие поганых на Русскую землю: эта звезда была словно кровавая, предшествующая кровопролитию... Перед этим временем изменилось солнце, не было светло, но стало словно месяц; невежды говорят про него, что оно съедается. Что эти знамения бывают не к добру, мы узнаем из следующего. В древности при Антиохе, в Иерусалиме случилось внезапно: по всему городу в течение сорока дней всюду являлись в воздухе ристающие на конях, в оружии, в золотой одежде, войска и двигали оружием. Это предвещало нашествие Антиоха, нашествие войска на Иерусалим. Потом, при царе Нероне, в том же Иерусалиме воссияла звезда в виде копья над городом; это предвещало нашествие войска римлян. И опять-таки то же было при царе Юстиниане: засияла на западе звезда, испуская лучи (прозвали ее лампадою), сияла же в течение двадцати дней; после этого было течение звезд с вечера до утра, так что думалось всем, что падают звезды, и снова солнце без лучей сияло; это предвещало мятежи; болезни людям и смерть... Знамения на небе или на звездах или солнцами или птицами или другим чем бывают не на добро; но эти знамения бывают на зло или на наступление войны или голода, или смерть предвещают [8].
Впрочем, в «Повести...» после описания очередного гало в феврале 1102 г. говорится, что знамения могут быть как плохими, так и хорошими. На сей раз все закончилось удачным походом на половцев: «Того же месяца въ 7 день бысть знаменье в солнци: огородилося бяше солнце в три дугы, и быша другыя дугы хребты к собе. И сия видяще знаменья благовернии человеци со въздыханьемъ моляхуся к Богу и со слезами, дабы Богъ обратилъ знаменья си на добро: знаменья бо бываютъ ова на зло, ова ли на добро. На придущее лето вложи Богъ мысль добру в Русьскые князи, умыслиша дерзнути на Половце и поити в землю ихъ, еже и бысть» [9]. Запись об этом есть и в «Летописце...» на л. 52–53 с рисунком, но без комментария, который мог бы помешать авторскому замыслу.
Еще интереснее выглядит отсутствие комментариев к «знамению» 1110 года, которое очевидцы считали нисхождением ангела с неба. «Летописец...» передает его очень кратко: «В лето 6618 явися знамение в Киеве в Печерском монастыре февраля 11 день: столпъ огнен от земля до небеси, а молния осветиша всю землю и в небеси погремеша въ 1 час ночи» [10]. Более полный вариант этого рассказа упоминает, что столп перемещался над монастырскими святынями, и приводит уже упоминавшееся объяснение.
В Печерском монастыре было 11-го февраля явление: показался от земли до неба огненный столп, а молния осветила всю землю, а в первом часу ночи слышен был на небе гром. Все это видели. Столп этот остановился сначала на каменной трапезнице, так что креста не было видно. Постояв немного, перешел на церковь и стал над гробом Феодосия, потом поднялся кверху лицом как бы к востоку, а затем сделался невидимым. То был не столп огненный, но вид ангельский. Ангелы так и являются: или в виде огненного столба или пламени, как и Давид сказал: «Ты творишь Твоим духом ангелов и Твои слуги огнем палящим» [11].
Явление вызвало большие затруднения у пытавшихся его объяснить. Н. М. Карамзин счел его северным сиянием [12], тогда как астроном Д. О. Святский полагал, что огненный столп мог быть оставлен сгорающим в атмосфере метеором: «Упоминание же о громе скорее дает повод думать, что огненный столб – это след метеора, пролетевшего над монастырем. След этот мог держаться долго после полета, деформироваться и перемещаться на небе от одного церковного креста до другого» [13]. Киево-Печерский патерик сообщает, что столп был не один: «явишеся 3 столпи над трапезницею...» Видимо, его автор пользовался другим летописным источником, или опирался на монастырское предание, где «три столпа» должны были подчеркнуть особую святость Феодосия [14].
Возможно, автор Киево-Печерского патерика слегка перепутал это явление с другим знамением, описанным в русских летописях под 1431 годом. Оно есть и в «Летописце...»: «В лето 6649 преставися благоверный великий князь Андрей Владимерович Маномаховъ в Переславли, и егда несяху его ко гробу, явися знамение на небеси: три солнца сияюща, и от земля до небеси три столпы огнены, дондеже погребоша его» [15]. На рисунке тут почему-то изображены горизонтальные, а не вертикальные столпы.
Огненные столпы даже в Смутное время продолжали считать явным знаком Божией милости. 25 сентября 1609 г. во время осады Троице-Сергиева монастыря осажденные якобы увидели, как такой столп нисходит на одну из церквей.
Тогда некоторые старцы и многие люди видели знамение не во сне, а наяву. Один из них, священноинок Пимен, в ту ночь на память Сергия чудотворца молился Всемилостивому Спасу и Пречистой Богородице. И вот в оконце его кельи свет засиял. Когда же он взглянул на монастырь, то увидел, что светло, будто пожар, и подумал, что враги зажгли монастырь. Тотчас же он вышел на рундук келейный. И видит над главой церкви Святой Живоначальной Троицы огненный столп, стоящий до самой тверди небесной. Священник Пимен очень испугался страшного видения и вызвал братию свою из кельи: дьякона Иосифа да дьякона Серапиона и из иных келий старцев многих и мирян. Они же, глядя, дивились тому знамению. И вскоре огненный столп начал опускаться и свился в клубок, как огненное облако, и вошел в окно над дверьми в церковь Пресвятой Троицы [16].
По мнению историков, это «знамение» вымышлено и является переделкой фрагмента из «Повести o взятии Царьграда турками», которой пользовался автор, а «Сказание об осаде Троицко-Сергиева монастыря», откуда и взята цитата – имеющее мало общего с реальностью художественное произведение [17, 18]. Здесь важно другое: образ огненного столпа на Руси всегда считался благим знаком, поэтому включение таких знамений в «Летописец...» кажется достаточно странным.
В Смутное время почти все небесные явления, даже такие заурядные, как северные сияния, считались признаками неминуемой беды. Это настроение передалось всем живущим в Москве иностранцам. Наемный солдат Конрад Буссов перечислил то, что творилось в небе и на земле в начале XVII века.
Было множество необычайных явлений перед тем, как разразилась война. По ночам на небе появлялось грозное сверкание, как если бы одно войско билось с другим, и от него становилось так светло и ясно, как будто взошел месяц; временами на небе стояли две луны, а несколько раз три солнца, много раз поднимались невиданные бури, которые сносили башни городских ворот и кресты со многих церквей. У людей и скота рождалось много странных уродов. Не стало рыбы в воде, птицы в воздухе, дичи в лесу, а то, что варилось и подавалось на стол, не имело своего прежнего вкуса, хотя и было хорошо приготовлено. Собака пожрала собаку, и волк пожрал волка. В той местности, откуда пришла война, по ночам раздавался такой вой волков, подобного которому еще не бывало на людской памяти... Эти и подобные им знамения предвещали недоброе, но московиты не ставили их ни во что, как иудеи в Иерусалиме, они считали, что это к счастью [19].
Последняя фраза, конечно, неверна. Торговец Исаак Масса записал, что свидетелями некоторых «знамений» были солдаты, охраняющие Бориса Годунова. В Москве происходило «много ужасных чудес и знамений, и большей частию ночью, близ царского дворца, так что солдаты, стоявшие на карауле, часто пугались до смерти и прятались. Они клялись в том, что однажды ночью видели, как проехала по воздуху колесница, запряженная шестеркой лошадей, в ней сидел поляк, который хлопал кнутом над Кремлем и кричал так ужасно, что многие караульные убежали со страху в горницы. Солдаты каждое утро рассказывали об этих виденьях своим капитанам, которые передавали своим начальникам, так что эти и им подобные рассказы доходили до царя» [20]. Масса сам наблюдал «знамение» в 1606 году, при царствовании Лжедмитрия I.
Что же касается до знамений на небе, то я сам видел их вместе с моим хозяином, у которого я жил, с нашими домочадцами и двумя или тремя московитами, и это было весьма диковинное [зрелище], но немногие приняли его во внимание. Около четырех часов пополудни на прекрасном голубом и совсем безоблачном небе со стороны Польши поднялись облака, подобные горам и пещерам. И так как перед тем их не было видно на горизонте, то казалось, что они упали с небесного свода. Посреди них мы явственно видели льва, который поднялся и исчез, затем верблюда, который также исчез, и наконец, великана, который тотчас исчез, словно заполз в пещеру, и когда все это исчезло, мы явственно увидели висящий [в воздухе] город со стенами и башнями, из которых выходил дым, и [этот город] так же исчез; все это было поистине так совершенно, словно расположено в изрядном порядке искусным художником; и многие видевшие это люди были повергнуты в страх, но многие обратили на это внимание только для того, чтобы рассмеяться [21].
По мнению Успенского, увидеть в таких явлениях нечто необычное и таинственное могли лишь «люди с расстроенным, болезненным воображением». И мы уже давно знаем, что его обеспечивало вплоть до полноценных галлюцинаций. Необычные погодные условия во времена Великого голода 1601–1603 гг. и позднее – дождливое лето, суровые зимы с ранними морозами – должны были способствовать заражению уцелевшего зерна спорыньей. Торговец, конечно, не голодал, но избежать попадания опасных продуктов на стол не мог.
В «Летописце...» кажется странным еще одно умолчание. Хотя автор жил в Казани и упоминает мелкие детали местной церковной истории, в его сборнике почему-то нет главного чуда – «бегства огненного змея» перед взятием города войсками Ивана Грозного. Подробнее всего об этом можно прочесть в «Казанской истории».
При мне, когда жил я в Казани... в некоем улусе стоял на высоком берегу реки Камы опустевший городок, который русские называют бесовским городищем. В нем обитал бес, с давних лет прельщая людей. Еще при старых болгарах здесь было мольбище языческое. И сходилось сюда много людей со всей Казанской земли: варвары и черемиса, мужчины и женщины, жертвоприношения творя бесу и прося совета у живших там волхвов. Таких людей бес как будто исцелял от болезней, всех же, кто пренебрегал им и обходил стороной, не принося ему никакой жертвы, убивал – у плывших по реке перевертывал лодки и топил всех в реке. Губил он и некоторых христиан. И никто не смел проехать мимо, не пожертвовав ему чего-нибудь из своего имущества. Тем, кто его спрашивал, он невидимо отвечал через своих жрецов, ибо приезжали к нему жрецы и волхвы. Предсказывал он и долгую жизнь, и смерть, и здоровье, и болезни, и убытки, и земли их завоевание и разорение, и всякую беду. И когда уходили они на войну, то приносили жертвы ему, вопрошая его с помощью волхвов, с добычей или пустыми возвратятся они домой. Бес же все предсказывал им, соблазняя их, а иногда и обманывал.
И послала царица самого казанского сеита узнать, московский ли царь и великий князь одолеет Казань или казанцы одолеют его. И девять дней лежали, припав к земле, бесовские иереи, молясь и не поднимаясь со своего места, и ели только для того, чтобы не умереть с голода. И на десятый день, в полдень, едва отозвался им бес, и услышали все люди, находившиеся в мечети, его голос: «Зачем досаждаете мне, ведь уже нет вам отныне надежды на меня, ни на помощь мою, ибо ухожу от вас в пустынные и непроходимые места, изгнанный христовою силой, так как приходит он сюда со славою и хочет воцариться в земле этой и просвятить ее святым крещением».
И вскоре повалил густой черный дым из городка, из мечети, и в изумлении увидели мы все, как вылетел с ним вместе на воздух огненный змей, и полетел на запад, и скрылся из глаз. И поняли все, что случившееся означает: пришел конец их житию [22].
Возможно, автор «Летописца небесных знамений», как местный житель, знал, что это всего лишь благочестивая легенда, призванная поддержать московские притязания на город и Казанское ханство. Того же мнения придерживаются все историки, а Г. М. Алексеева прямо называет «Казанскую историю» не достоверным источником, а «тенденциозным историко-художественным рассказом» [23]. Не исключено также, что история о торжестве христианства над мусульманством и изгнании «нечистой силы» в виде змея не вписывалась в задуманную им концепцию, допускающую лишь знамения «на погибель», которые предвещают не просто бедствия или голод, но конец света.
Автор «Летописца...» наверняка был знаком со всевозможными «видениями», списки с которых широко расходились по стране. В них от имени Бога или ангелов говорилось, что на Русь ниспосланы «казни» за имеющиеся грехи и что людям отведено лишь краткое время на покаяние; если они не одумаются, то Господь погубит мир. Вероятно, именно так автор и хотел закончить свой труд. Но даже в неоконченном виде «Летописец...» стал первым на Руси сборником чудес и небесных знамений, всего на полвека отставший от аналогичных трудов немецких протестантских ученых и богословов – Конрада Вольфхарта (Ликостенеса), Иова Финцеля, Каспара Голтвурма и их последователей. Он показывает, что у России были шансы догнать Европу, упущенные в ходе военных, природных и политических бедствий Смутного времени.
Литература
1. Летописец небесных знамений. Лицевой рукописный сборник XVII в. из собрания Библиотеки Российской академии наук. Т. II. Издание подготовили Г. В. Маркелов и А. В. Сиренов. СПб., 2018, с. 75–76.
2. Летописец..., с. 70, 255.
3. Летописец..., с. 70, 262–265.
4. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 25. Московский летописный свод конца XV в. М.–Л., 1949, с. 26.
5. Успенский Д. Видения Смутного времени // Вестник Европы, 1914, № 5, с. 134–171.
6. Святский Д. Чудесность и естественность в небесных явлениях по представлениям наших предков // Мироведение, 1930, № 2, с. 91–102.
7. Сказания современников о Димитрии Самозванце. СПб, 1859, с. 37–38.
8. ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская и Троицкая летописи. СПб, 1846, с. 71. Пер. на совр. язык: Древнерусские летописи. М., 1936, с. 68–69.
9. Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб, 1872, c. 266.
10. Летописец..., с. 95, 371.
11. Клеванов А. Летописный рассказ событий Киевской, Волынской и Галицкой Руси от ее начала до половины XIV века. М., 1871, с. 170. Древнерусский оригинал см.: ПСРЛ. Т. 9. Летописный сборник... СПб, 1862, с. 141–142.
12. Карамзин Н. История государства Российского. Т. 2–3. М., 1991, c. 267.
13. Святский Д. Очерки истории астрономии в Древней Руси. Часть II. - Историко-астрономические исследования. Вып. VIII. М., 1962, с. 18.
14. Древнерусские патерики. М., 1999, с. 74, 423.
15. Летописец..., с. 84, 282–284.
16. Авраамий П. Сказание о осаде Троицко-Сергиева монастыря. М., 1822, с. 74.
Пер. на совр. язык: Библиотека литературы Древней Руси. Т. 14. СПб, 2006, с. 251.17. Сперанcкий М. Повести и сказания о взятии Царьграда турками в 1453 г. // Труды Отдела древнерусской литературы (ТОДРЛ). Т. 12. М.-Л., 1956, с. 216–219.
18. Тюменцев И. Из истории создания «Истории» Авраамия Палицына // ТОДРЛ. Т. 57. СПб, 2006, с. 234–247.
19. Буссов К. Московская хроника. 1584–1615. М. Л., 1961, с. 99.
20. Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII века. М., 1937, с. 64.
21. Там же, с. 136.
22. Из «Казанской истории» // Сказания о чудесах. М., 1990, с. 176–177.
Древнер. ориг. см.: ПСРЛ. Т. 19. История о Казанском царстве. СПб, 1903, с. 67–68.23. Моисеева Г. Автор «Казанской истории» // ТОДРЛ. Т. 9. М.–Л., 1953, с. 266–288.
1
