Кричащий камень, или несколько слов о поездке на юг Брестского района
Южная часть Брестского района известна в основном своими местами отдыха (на озёрах Меднянское, Белое, Рогознянское, Селяхи), пограничным пунктом пропуска «Домачево» и железнодорожной станцией Дубица конца XIX века, облюбованной киношниками для съёмок эпизодов к историческим фильмам. В фольклорном плане эта зона белорусско-польского пограничья изучена слабо, хотя, как показывает практика, здесь также встречаются интересные легенды и предания.
Поводом для поездки в эти места стало предание про камень, записанное в 2012 году студенткой филологического факультета от уже ныне покойной Якимчик Е.Я. (1933 г.р.) из дер. Кабёлка Бресткого района и опубликованное в журнале «Астрамечаўскі рукапіс». Согласно этому преданию, камень с необычным изображением креста лежал здесь издавна, на месте, называвшемся Шведскими могилками. «В 1935 г. польский пан взял этот камень себе на фундамент и он его установил, когда строил дом, и услышал гул, что-то гудело и было очень страшно, поэтому он его завёз обратно. Взял лошади, одна лошадь не могла его притянуть, он взял ещё лошадей. И сил не хватило, и они привезли его не на то место, а метров 50 чуть в сторону. И так он поныне там и лежит» [1].
В основе данного предания лежит довольно известный на территории Беларуси мифологический сюжет о культовых камнях, которые пытались использовать в утилитарных целях (положить в фундамент дома), но в силу различных обстоятельств вынуждены были вернуть на своё место. Например, схожая история была записана про «Святой камень» у дер. Кременец Логойского района: «Был, говорят, ещё такой случай. Строил пан в Бобрах дом и решил положить наш камень в угол фундамента. Но камень сделался сырым, плакал, на нём всегда стояла вода. Дом начал гнить, стала болеть родня. Однажды пану приснился сон: просит камень отвезти его на старое место. Проснулся, достал камень из-под хаты, погрузил на колёса и отвёз его назад. Интересно, что когда он вёз камень домой, четверо коней его едва дотянули, а назад – один легко справился» [2]. Вероятно, в таком традиционном сюжете зашифровано народное табу на перемещение культовых камней со своих исконных мест.
Чем интересно в данном контексте предание из дер. Кабёлки, так это указанием на издаваемые камнем звуки, послужившие причиной его возвращения. В прошлом году во время экспедиций «Уфокома» было обращено внимание на довольно редкий в Беларуси мотив издаваемых камнями звуков: «Дзынговый камень» в Щучинском районе [3], «Камень-крикун» в Поставском районе [4]. Правда, необычные акустические свойства здесь проявлялись в естественной природной среде на месте первоначального местонахождения валунов, тем не менее, камень из Брестского района может вписаться в этот легендарный ряд звучащих камней, расширив сюжетное разнообразие этой группы.
В Кабёлке камень нам удалось разыскать далеко не с первой попытки, даже имея на руках его снимок на фоне деревянного сарая. В настоящее время многие местные жители даже и не подозревают о наличии в своей деревне подобной достопримечательности. Традиции угасают. Но поездка всё же увенчалась успехом: удалось найти местную жительницу 1951 года рождения, которая не только помогла отыскать заветный камень, но и поделилась порцией преданий, которые ещё живы в ее памяти. В итоге обрисовался фрагмент былой сакральной топологии этой деревеньки, локализирующийся в ее западной части.
Упомянутые ранее «Шведские могилки» ныне известны под названием «Алёшышына гора». Это вторичное позднейшее наименование, которое возникло из-за того, что «жыла бабка тут – Лёшыха. Наверно, у еи... муж, наверно, Алексей был». Но о причастности к ней «шведов» также ещё помнят, хотя от проживающей вблизи горки семьи прозвучала также версия о «татаро-монгольском кладбище». Согласно преданию, «там на Алёшышыной горе крест стояв, это було кладбишчэ, там сражэние було. Я так поняла, шо это, наверное, во времена шведскои войны. (...) Ну тутака стражэние було во это. Старые людэ казалы, шо всё в жэлизо було воины закованые, и одной воин на воза вмешчаўся. На однога воза одён... одён воин вмешчаўся. Наверно, шэ як шведы, чы кто там, я не знаю исторыи там (...) було сражэние, и мниго було покойников, побитых. И там було, на тий гори було захороненэ. А потым як дорогу робылы в дерэвне, тую гору вывэзлы». Большую часть горы пустили на подсыпку дороги в деревне. Говорят, что в песке находили много костей и черепов.
И про камень отголоски старой легенды также сохранились: «Но шэ раньшэ там на гори камэнь тожэ був. И той камэнь кричев. Хтосьци там на фундамента его взев. А потым его выкыдалы з хаты, бо вин кричев. [Когда в фундаменте лежал, кричал?] Да. Тогда я чула про камэнь. (...) Я то такэ чула. Шо з горы той взев камня... [Это кто? Помещик? Пан польский?] Не, хтось там взев камня под фундамент, а каже, вин это самэ став кричэты той камэнь. И кажэ, это самэ, взялы, кажэ, знов того камня на ту гору дэсь одвэзлы. А якога камня бралы, то я вжэ не знаю». Информант не смогла точно ответить, относится ли это предание к тому единственному камню, который ныне лежит неподалеку от вершины Алёшишиной горы. Но судя по записанному шестью годами ранее от более старшего поколения варианту, это он и есть. Камень, судя по всему, представляет собой старое надгробие, в верхней части которого был высечен сложной формы крест. Что интересно, на его поверхности прослеживаются следы вещества, похожего на цемент. Может, действительно, кто-то пытался его вмуровать в фундамент?
Помимо горки и камня, удалось зафиксировать здесь и обрывки легенды о провалившейся церкви. Далее к западу от Алёшишиной горы находится болотистая низменность, отделяющая Кабёлку от Домачево. Где-то здесь и «была цэрква, и тая цэрква провалылась (...) Там болотце такое. И выдно тое болото ее засосало. Она провалылася. (...) А цэркви вжэ давно, тока чула, шо была цэрква, то вси знають, гаворать, и вона провалылася. Ну выдно ёй було так. [А за что она провалилась? За грехи?] Нычо там ныма. А дажа толкам ны знаю, прымерна в яком раёне. А так шоб конкретно дэ-нибудь то там и следов... Она провалылася, кажуть, пошла под зэмлю. А з чого она, чо она провалылася...».
Кроме кабёлковских преданий были записаны и воспоминания об обновившейся примерно в 1955 или 1956 году иконе в дер. Дубок, расположенной у самой границы с Волынской областью Украины. «То я была малая, идэ быдло с пашы, вэчор, вжэ под вэчор, лито... Люды бегуть, кричэть, и там: в того там икона обновылася, икона обновылася! Але вжэ тэи, мусыть, и хаты нэма, дэ вона обновылась. То вжэ было давным давно. (...) Я вжэ того не знаю, чыя икона. Кажуть, огонёк бигав. Бигав огонёк это по тыи иконы, и она обновлялась. Ну, помню, казалы, шо то кепско, шо як икона в якый хозяин обновыться. Там вжэ буде яка беда». В книге И. Бутова «Ареал чудес...» говорится о зарождении на территории Украины в 1956-1958 годах эпицентра новой волны обновлений икон, привязанного преимущественно к Волыни [5]. Правда, собранные данные по этим события пока фрагментарны. Очевидно, что случай в Дубке имеет к этому отношение.
Возвращаясь к камню, следует отметить некоторое разночтение в словах двух разных информантов. Согласно первому, положенный в фундамент камень гудел, согласно второму, он кричал. Во всяком случае, обе версии предания сводятся к тому, что камень издавал звуки. Такая же неопределённость характерна и в отношении упомянутого выше камня из Поставского района: камень «гудит, ревёт, в общем, издает звуки». Очень ярко это видно в названиях камня, использованных информантом: «Говорящий камень», «Камень-крикун», «Камень-ревун», «Камень-свистун». Очевидно, что в сознании информантов между этими звуковыми категориями нет существенной разницы.
В дальнейшем мы постараемся обратить более пристальное внимание на категорию «звучащих камней» и, по возможности, расширить их список.
Сноски:
- Паданне пра камень // Астрамечаўскі рукапіс. 2015. № 3. С. 74.
- Ляўкоў Э.А. Маўклівыя сведкі мінуўшчыны. Мн.: Навука і тэхніка, 1992. С. 67.
- Бутов И. «Звенящий» камень // Уфоком – 07.05.2016.
- Бутов И. Говорящий камень // Уфоком – 30.10.2016.
- Бутов И. Ареал чудес: волны обновлений икон в XIX – первой половине XX века. Минск: Колорград, 2018. С. 83-85.
1
